Мэри снова посмотрела в воду и снова увидела человека на дне, но на этот раз и он заметил проплывающую над ним гондолу и помахал рукой. Этого было достаточно, для того чтобы Мэри узнала созданное ею чудовище.

Закрыв лицо руками, она больше не смотрела в воду, ожидая, что в любой момент монстр атакует и либо перевернет гондолу, либо утащит кого-нибудь за борт. Но ничего не происходило. Гондола тихо причалила к пирсу и сошедший на берег первым гондольер привязал свое суденышко к торчащему тут же столбику.

Перси приготовил еще один сюрприз — обед в старой итальянской остерии это был низенький, увитый диким виноградом дом, с вынесенными во двор столами и простыми деревянными скамьями. Над столами простирался тент от дождя. Молодой человек с засученными до локтей рукавами в старом фартуке поставил перед ними вазочку с черствым хлебом, тарелку с сухим соленым сыром и терпкое холодное вино в глиняном кувшине.

Мэри была неголодна, она вообще утратила аппетит и забыла бы, что нужно перекусить, если бы ей об этом не напомнили. Тем не менее угощение оказалось кстати, сознание немного прояснилось, и она вдруг поймала себя на том, что, пожалуй, слишком поспешно принялась за угощение. Оказывается, чувство насыщения хотя бы немного подавляет печаль, по крайней мере, после обеда она уже могла продолжить прогулку и, вернувшись, домой легла и сразу уснула.

Смерть маленькой Клэр не просто поразила Мэри. На какое-то время она словно окаменела. Нет, она не обвиняла мужа, что тот велел им мчаться в Венецию, не винила сестру, которая могла бы отговорить его от подобных решений или хотя бы сделать приписку в письме Перси, как они обычно и поступали. Могла бы написать, что его состояние неопасно и сестра может не беспокоиться зря. Мэри винила себя за то, что не дала дочке возможности вылечиться, а потащила ее, больную, но еще больше, она теперь ощущала свою вину за то, что позволила своему сну реализоваться. Монстр из сна, который вполне мог остаться лишь дурным воспоминанием, обыкновенным кошмаром, был воплощен ею в романе и теперь, куда бы ни направлялась, она ощущала на себе его напряженный взгляд, его молчаливое присутствие, ожидая когда порожденное ею чудовище нанесет следующий удар.

Она вспоминала тот день, когда Перси принес из архива информацию о Франкенштейне, еще совсем недавно живущем на этой земле ученом, быть может ездившем по тем же дорогам, что и Мэри, смотрящеме на те же пейзажи. Безумный ученый, занимающейся каббалистикой и некромантией. Что, если Франкенштейн не просто сотворил человека из частей мертвецов, а вызвал какой-то древний дух, выпустил на свободу демона? И вот спустя много десятков лет Мэри повторила его эксперимент. Нет, она не кромсала трупы, но старалась проникнуть в самые потаенные уголки человеческой психики, чтобы вытащить на поверхность притаившийся там ужас. Ужас, заставляющий кровь леденеть в жилах.

Сначала она не желала признаваться себе, что все время ощущает тревогу. Это началось еще на вилле Диодати, однажды в сумерках, когда она собралась прогуляться по берегу озера, она вдруг ощутила шорох в кустах и испугалась, решив, что это может быть бродячая собака. Тогда она пыталась успокоить себя: это игра воспаленного воображения, слишком много они тогда говорили о привидениях, слишком напряженно она думала о своем новом романе… С того дня Мэри изменилась: обычно такая спокойная и рассудительная, она сжималась в комок, слушая, как в темноте спальни кашляет Уильям. Иногда она просыпалась, думая, что мальчика кто-то душит. Она страшилась за Перси, особенно когда тот задерживался или не приходил ночевать. Что-то темное, страшное и неотвратимое следовало за ней, куда бы она ни шла, куда бы ни ехала. А как можно сбежать от существа, обладающего нечеловеческой силой и ловкостью, хитрым и изворотливым умом? Чудовище практически не ощущало холода, с легкостью взбиралось на отвесные скалы, плавало, точно рыба. То есть от него невозможно было нигде укрыться. Кроме того, она одарила его способностью совершенно неслышно подкрадываться к намеченным жертвам.

Что стоило ей еще тогда наделить монстра хоть какой-нибудь ахиллесовой пятой? Пусть бы он боялся солнечного света, святой воды или женских слез. Тогда его можно было бы победить, но она, Мэри, в порыве материнской заботы и сострадания снабдила созданное ею страшилище поистине демонической неуязвимостью.

А потом, нет, она бы никогда не отказалась от своего детища, но после множества попыток опубликовать свой труд роман вышел без имени автора. Неужели существо, в реальность которого она теперь свято верила, решило, что она, Мэри, отказалась от авторства, а следовательно, и от него?

Теперь Мэри была уверена, что именно это и произошло. И почему тогда она согласилась на уговоры, почему не подождала хотя еще бы немного? Издатель непременно бы нашелся, не в Англии, так еще где-нибудь. Теперь было уже поздно сожалеть.

И вот погибла Херриет, Мэри никогда не считала жену Шелли опасной для себя, никогда не желала ей смерти. Но бедняжка умерла, и их с Перси сначала сочли виновными в ее самоубийстве, а потом не позволили забрать Ианту и Чарльза в Бат… дальше смерть несчастной Фенни со следами удушения на шее и искусно подделанной предсмертной запиской.

Чудовище, несомненно, последовало за ними в Италию и только и ждало удобного случая, чтобы напасть. Черная тень нависла над их домом — и вот, ее малышка мертва. Кто следующий? В каком месте ожидать нападения? Покончит ли с собой сестра, от этой взбалмошной особы можно ожидать чего угодно. Перси снова решится отравить себя наркотиком?

Говорят, "предупрежден — значит вооружен", но вот она знает преследовавшего ее семью демона, и что с того? Всю жизнь прислушиваться к малейшему шороху. Но она же сама написала, что чудовище почти невозможно заметить. Вот он, настоящий ужас — знать, — что опасность где-то рядом, и при этом осознавать, что предотвратить несчастья не получится! И вопрос лишь в том, когда демон пожелает нанести очередной удар.

Глава 14

ПОЛИЦЕЙСКАЯ ЖИЗНЬ

После отъезда в Италию семьи Шелли жизнь и следственная работа для Гарри Нокса потеряла большую половину своего очарования. Он продолжал трудиться наборщиком, ожидая, что в один из дней услышит что-нибудь о Мэри, и время от времени наведываясь в трактир "Корона", где в одном из номеров наверху его ждал суперинтендант Вильсон. Но ни одна из этих встреч не приносила мечущейся душе Нокса и сотой доли той радости, которую он испытывал, работая над делом автора "Франкенштейна" и пытаясь узнать как можно больше о Мэри Шелли и ее окружении.

Дни тянулись за днями, недели за неделями, месяца за месяцами… ему показалось, что прежняя увлекательная работа вместе с уже знакомым ему охотничьим азартом возвращается к нему, когда в прошлую встречу Вильсон сунул ему томик "Вампир" за авторством Байрона. Книга издавалась в другом издательстве, и естественно, что Нокс ничего о ней не слышал.

— Некий доктор Полидори… — начал было суперинтендант.

— Джон Уильям Полидори, в прошлом личный врач лорда Байрона, — с готовностью протараторил Нокс и тут же густо покраснел, не стоило, наверное, перебивать начальника, тем более такого умного и начитанного, каким был Роберт Вильсон. Прежде Нокс то и дело жаловался матушке, что ему даже обсудить только что прочитанную книгу не с кем. С суперинтендантом он мог поговорить даже о театре! Так как Вильсон вместе со своей семьей не пропускал ни одной премьеры.

— Вот именно. — Вильямс пожевал ртом, от чего кошмарная белка под его носом зашевелила сразу двумя пушистыми хвостами, но на этот раз Нокс даже не отвел взгляда. — Короче, вышел очередной черный роман, называется "Вампир", на книге написано — Байрон, а этот Полидори орет на всех углах, де его ограбили, и авторство принадлежит ему. — Вильсон открыл кожаную сумку, которую обычно носил через плечо и положил перед агентом черную книжку. — Изучай, и я бы хотел узнать твое мнение, в конце концов, Байрон твой клиент.